ПОКЛОН КЛАССИКУ!
28 September 2009 11:00 pm 
Зело велик был всё-таки Гоголь: до чего ж хорошо Николай Васильич знал свой народ!
Несколько последних дней я вёл в Live Journal всевозможные беседы с детьми России о преследованиях властями Подрабинека, и был так впечатлён мнениями комментаторов, что обратился к классике. Мне удалось разыскать в сети одну из немногих одноактных пьес Гоголя "Отрывок".
Первый вариант рукописи включал вот такие восхитительные строки, описывающие умственность жителей Волшебной Страны, и до сего дня не потерявшие своей злободневности.
Цитирую без комментариев:
Зело велик был всё-таки Гоголь: до чего ж хорошо Николай Васильич знал свой народ!
Несколько последних дней я вёл в Live Journal всевозможные беседы с детьми России о преследованиях властями Подрабинека, и был так впечатлён мнениями комментаторов, что обратился к классике. Мне удалось разыскать в сети одну из немногих одноактных пьес Гоголя "Отрывок".
Первый вариант рукописи включал вот такие восхитительные строки, описывающие умственность жителей Волшебной Страны, и до сего дня не потерявшие своей злободневности.
Цитирую без комментариев:
Миша: Ах, маменька, сколько я вас просил, не повторяйте этого слова. Вы не поверите, как оно мне противно и пошло, какое глупое ложное значение придали ему у нас. Не будьте похожи на тех старичков, которые имеют обычаи колоть этим словцом в глаза всех, не рассмотревши хорошенько ни человека, ни слова, которым его колют... У кого, заметят, только немного сшито не так платье, как у другого, как-нибудь иначе прическа, словом что-нибудь не то, что у других, они тотчас: «Либерал, либерал! революционер! Вон у него фалды фрака не так, как у прочих! платок не так завязан! не так волосы носит!» Вы не поверите, как у меня всякий раз взрывается сердце, когда я услышу это! Как мало им ведомо сердце русского человека и твердые черты его характера! Как не знают они того, что если и увлекается он, то увлекается силою душевных прекрасных побуждений, а не оторванной от всего мыслью, создавшейся в легкой голове какого-нибудь француза. И этот русский человек, в груди которого таится самобытное, слитое с самой его природой чувство, чувство непостижимой любви к царю, — чувство, из-за которого он пожертвует всем, понесет свое имущество, жизнь безмолвно, не крича об этом вперед, не хвастаясь и не хвалясь этим, — и этот русский укоряется этим пошлым словцом, которое без различия дается также и первому встречному сорванцу и бродяге. Нет, маменька, употребляйте все прочие слова, и не употребляйте этого истасканного и пошлого слова! Вы рассмотрите, когда и в чем я был не послушен вам...